Дети Ишима. Книга 3. Океан - Виктор Завидей

Он спокойно направился в сторону кабана, что-то ласково бормоча себе под нос. Кабан развернул рыло в его сторону, но с места не сдвинулся и продолжал мирно щипать травку. Мастер приблизился к нему вплотную и пощекотал за ушком. От удовольствия кабан даже хрюкнул. Так продолжалось еще некоторое время, пока кабан не впал в кому. Мастер помахал рукой, приглашая меня подойти и понаблюдать за происходящим вблизи. Я подошел поближе, кабан, погруженный в любовную истому, даже не удостоил меня своим вниманием, а лишь изредка пощипывал зеленую травку.

Мастер плавно переместил свою ладошку к брюшку кабана и продолжал ласково почесывать его животик. Было видно, что борову стало настолько хорошо, что он собирается прилечь. Замечу, кстати, что так себя часто ведут и люди. На этой стадии операции мастер достал ножик, поставил его ручкой на землю между передних ножек кабана и почесал под брюшком в последний раз. Кабан вздохнул, подогнул передние ноги и опустился на вертикально поставленный нож, при этом даже не пикнув. Ножик уже давно находился в сердце кабана, а хряк с довольным видом, лежа, пытался пощипывать травку, так и не сообразил, что с ним произошло.

«Рома, а тебе не жаль беднягу?» – спросил я мастера. Но тот пожал плечами и сказал: «У каждого своя судьба, а его судьбе можно только позавидовать. Умер счастливым. А что было бы лучше, если бы куча жлобов гонялась за ним по саду, пытаясь связать, а он от страху готов был забраться на дерево? А потом, связав его по „рукам“ и ногам, неумело тыкали в него ножичком, да при этом еще и мимо. Шум при этом стоит такой, что хоть святых выноси». Таким был мой мастер на все руки! Да продлит Создатель дни его жизни!

Однако подобные эпизоды из наших будней происходили не часто. Больше всего мне нравились вечерние часы, когда мы, завершив дневные труды, после захода солнца присаживались «вечерять». Вечеря обычно продолжалась за полночь и сопровождалась обильными возлияниями веселящего напитка и потреблением закуски, мастерски приготовленной из того же самого кабана.

Через некоторое время любители застольного пения затягивали какую-нибудь народную песню, а после одной, другой чарки к ним присоединялись даже самые ленивые певцы. Что касается меня, то с фольклором я был знаком не понаслышке, и до сих пор не знаю ничего более душевного и мелодичного, чем старинные украинские народные песни. Видно матушка, сама того не подозревая, на генетическом уровне передала своему неугомонному чаду любовь к народной песне.

До поры до времени, студент молча слушал песни, не подавая никакого вида о том, что он легко может и объясняться на «их» языке и тем более прекрасно знаком со всем популярным застольным репертуаром. Все шло хорошо до тех пор, пока он одним махом не провалил свою многодневную конспиративную возню, поддерживая у окружающих свой образ таинственного «иностранца». Провал произошел дня через два, после того как мы перебрались к новым хозяевам, а вечером, следуя лучшим традициям в конце рабочего дня и в процессе ужина, собрались попеть песни.

Случилось, на взгляд студента – небывалое! Собравшийся на ужин народ спел несколько песен, но в дальнейшем вышла заминка, поскольку полностью был исчерпан весь имеющийся в их памяти репертуар. И тут студент, неожиданно для него самого, провалился, он предложил спеть одну старинную песню, которую очень любила его матушка и, не дожидаясь согласия остальных, запел сам. Чего-чего, а никто из присутствующих от «иностранца» подобной выходки не ожидал. После этого, если случалась заминка с песнями, мастер, хитро подмигнув «студенту», просил его освежить своим землякам память.

В поисках рая

Anton Rubinstein – Piano Concerto No. 3

Помучившись так дня три на общем пляже, мы решили отправиться вдоль побережья пешком, куда глаза глядят, и оказались правы. В первый день мы отодвинулись от общего пляжа метров на триста, потом метров на пятьсот, а еще через день удалились более чем на километр. Численность отдыхающих при наших береговых маневрах резко снижалась с расстоянием от эпицентра пляжа. И только тогда, когда нам изредка стали попадаться такие же двуногие существа, как мы, – сделали привал.

Наконец мы попали в другой мир, с чистой и прозрачной водой, крупным песком на берегу и без непроходимых яйцевидных камней в море. Так, в который раз, нами была доказана аксиома, что чем дальше от подобных себе, тем лучше. Мне кажется, что и рай ныне перенаселен до предела и напоминает места современного отдыха. Мой кумир Хайям считал напротив, что если всех пьяниц и гуляк отправлять в другое место, то рай непременно должен опустеть. Поскольку ни с одного, ни с другого места еще никто не возвращался то это вопрос спорный, и каждый из нас может придерживаться своего мнения. Мне даже кажется, что если эта развеселая публика собралась в аду, то на нем уже давно сменили вывеску.

Закат

Я валюсь на песок поближе к воде. Шурша мелкой галькой возле моих ног, замирают волны, какое то время мне ни о чем не думается, и я начинаю дремать. Не знаю ничего лучше звучания морского прибоя, ну разве еще шума дождя по металлической крыше, когда обитаешь на чердаке.

Правда и в обитании на чердаках, тоже есть свои особенности. Мне как-то целое лето пришлось обитать на чердаке. Да, когда идет дождь – это всегда здорово! Но один раз ко мне на чердак пожаловал огромный кот, и ему там так понравилось, что он повадился приходить ко мне на чердак каждую ночь. Вначале он располагался поблизости и мурлыкал, и не могу сказать, чтобы это мне не нравилось. Но потом сменил привычку, и начал укладываться на мои ноги, но это были еще цветочки.

Через некоторое время кот посчитал, что лежать на груди как-то удобнее— никто не пихается ногами, решил сменить законное место на новое. После полуночи он перебирался ко мне на грудь, поближе к шее, и укладывался клубочком там. В это время у меня начинался час кошмаров. Как это и случается в кошмарах, меня каждую ночь приходили душить темные силы. И вот когда терпение мое лопнуло, я решил проучить этого негодяя на всю его оставшуюся жизнь.

На чердаке были свалены старые книги, среди которых мне удалось подыскать огромный по размерам и весу словарь немецкого языка. Готовился я к операции с котом, мурлыкал себе под нос слова из немецкого словаря: «Schwein, Hände hoch, aufgeben, Sie Ende, Kaput», перевод которых знают все, даже те, которые его не учат: свинья, руки вверх, сдавайся, тебе конец.

Вооружившись этим словарем, я заблаговременно положил его рядом с собой в пределах досягаемости рук. Подготовившись к встрече с котом, по всем правилам военного искусства, я завалился на постель.

Поле захода солнца на чердак, как всегда, пожаловал кот-сожитель и разлегся на моих ногах, а через некоторое время до моего слуха дошло его довольное мурлыкание, и операция под кодовым названием «Ликвидация главаря банды «Черный кот» вступила в свою финальную стадию.

Я приподнялся с постели, пытаясь не потревожить кота, достал немецкий словарь, приподнял его двумя руками над собой и со всей мочи опустил его ему на голову. Что тут началось у нас в обители! Объяснить словами сложно. Кот в ту же секунду взмыл вверх, как истребитель вертикального взлета, а когда опустился вниз, кинулся в сторону, ударился головой изнутри о скат металлической крыши, а после этого заметался по всему чердаку, ударяясь во все, что встречалось ему на пути. Я упал ниц лицом в подушку и не поднимал головы до тех пор, пока не стихнет поднятая котом буря. Метание кота по чердаку продолжалась до того, пока он, случайно, не нащупал небольшую открытую дверь, ведущую наружу. С тех пор кот на чердаке не объявлялся. Поэтому я и говорю, что в обитании на чердаках есть свои особенности.

Дикий берег

Beethoven Piano Concerto No.5

Неподалеку от нас расположилось еще двое отдыхающих – молодая мама и, вызывающая у меня симпатию, маленькая девочка с косичками. Сколько себя помню, маленькие детишки, в любом количестве, мне никогда не мешают, особенно, если они девочки, да еще с косичками. Не знаю почему, но девочки с косичками и особенно вплетенными в них бантиками, мне всегда кажутся симпатичнее тех, у кого бантиков нет.

Сквозь дрему слышу, как наша соседка, довела до сведения моей спутницы, что в этом месте утром и вечером, как по расписанию, недалеко от берега ежедневно проплывает стая дельфинов. Ближе волнорезов они не подплывают, может потому, что там изредка появляются люди. Вот и они с дочкой сегодня будут дожидаться возвращения дельфинов обратно, так как девочке с косичками страсть как хочется на них посмотреть. Мне тоже хочется взглянуть на дельфинов, но я молчу.

Если бы меня спросили, на какую литературную героиню она более всего похожа, я, пожалуй, не задумываясь, ответил, что на Татьяну из «Евгения Онегина». Может потому, что в детстве от нечего делать, или по глупости, я выучил этот роман почти наизусть, конечно же, не тогда, когда его проходили в школе. Может быть, с тех пор я не равнодушен, как к этому женскому образу, так и создавшему ее образ поэту. Она высокая, стройная, русоволосая, с серо-голубыми глазами, фигуркой, которая мне нравится с тех пор, как я ее увидел более тридцати лет назад. Описывать ее фигурку не возьмусь, читатель мне поверит на слово, что фигурка у нее хорошая, даже сейчас, после того, как она подарила мне троих малышей.